Большой важный дядя навис над щуплым мальчиком и, по-дедморозовски улыбаясь, протянул ему большую конфету в красивом фантике.

— Спасибо, — медленно, с достоинством, ответил Серёжа.

Конфеты не было. В маленьких ладошках лежал пустой фантик. Большой дядя громко ржал.

— Дядя Петя, ты дурак? — с недоумением спросил малыш...

Это была самая бессмысленная в познавательном смысле поездка.

Увидеть Милан не удалось: не было ни времени, ни погоды — дождь лил практически все дни, стирая краски с улиц и соборов. И привезённые всё-таки фотографии — лишь невнятные иллюстрации к тому неожиданно сильному впечатлению, которое произвёл Милан.

Когда старик закрутит шарф по самый нос и скажет псу: "А ну-ка, пёс, пойдём во дворик!" — это была собачья радость по-советски. Знали бы те собаки о нынешней собачьей жизни в Милане — обзавидовались бы.

Лишь однажды увидели мы оставленного на привязи пса, охраняющего малое транспортное средство — детский велосипедик. Все остальные встреченные собаки были связаны одной цепью с хозяевами.

В дождливую погоду по улицам дефилируют крошечные собаченции в непромокаемых тулупчиках и огромные лохматые кошачеобразные собачищи, выгуливая своих хозяев мимо сияющих витрин магазинов. Самое удивительное, что и за витринами нет-нет да и мелькнёт их, собачий, собрат, медленно прогуливающий свою хозяйку по весьма недешёвому магазину.

Кáк эти собратья "делят" миланскую территорию — неведомо.

Полиции на улицах много — куда ни глянь, везде полицейские машины и группки блюстителей порядка. Особенно запомнилась шеренга хорошо вооружённых, плечом к плечу сплочённых, стражей порядка субботним вечером.

Дело было так. На город опускались сумерки, зажигались фонари вокруг Дуомо. На площади перед собором, которую мы пересекали, ожидалось какое-то мероприятие — всем мимо проходящим раздавались листовки, призывающие (это даже мы поняли!) принять активное участие в манифестации по пенсионному вопросу.

Когда через пару часов мы возвращались назад, площадь была переполнена народом до чрезвычайности, найти лазейку в человеческом скопище, чтобы перебраться на другую сторону, было невозможно, а обойти вокруг — жутковато: там с флагами и криками, барабанами и дымовыми шашками шествовала колонна активных членов миланского общества. Фотоаппарата, к сожалению, не было в кармане — зрелище было потрясающее!

Мы дождались, пока шеренга активистов смешалась с толпой на площади, и пошли к отелю — вот тут и увидели мы стройный ряд рослых полицейских: у каждого на коленях были защитные латы, в одной руке — мощный щит, в другой — какая-то булава, и смешные каски на головах.

Эти каски, кстати, привлекли однажды моё внимание в местном ГУМе, Galleria Vittorio Emanuele II: там в центре зала стояла пара полицейских в похожих на колпаки для сауны касках, мужчина и женщина — оба красивые, с цепким взглядом, весьма взрослые и, без сомнения, способные отреагировать на нештатную ситуацию, буде та паче чаяния произойдёт.

В который раз непатриотично вспомнились наши лимитчики-милиционеры, которых к праздникам неизвестно откуда пригоняют для охраны порядка в метро и в центре столицы, — маленькие, худые, перепуганные. Этим деткам самим бы успеть убежать в той же самой ситуации.

Торговый центр  Galleria Vittorio Emanuele II  — архитектурная достопримечательность Милана, которая стала прообразом многих торговых галерей разных стран. Этот шикарный универмаг-променад, днём наполненный шопоманами и любопытствующими, вечером превращается в ресторан-променад, переполненный гурманами и эстетами.

Как в зоопарке неизвестно, кто над кем потешается — люди над зверьми или наоборот, так и здесь непонятно, кто зритель, а кто артист — то ли сидящие за столиками кафе и ресторанов, то ли прогуливающиеся мимо них: комедия дель арте нон–стоп.

И никогда не пустует центральное панно на полу с символом Милана в центре, под высоким стеклянным куполом, на перекрёстке двух торговых дорог галереи.

И не иссякает поток страждущих крутануться против часовой стрелки на причинном месте у быка, символа другого города, Турина, дабы стать навеки счастливым и благополучным.

Колыбель фашизма, Милан был практически разрушен в 1943 году, и те старинные храмы и дворцы, которые сейчас радуют глаз гостей и жителей северной столицы Италии, или чудом уцелели, или восстановлены из руин.

Улицы, по которым мы ходили и ездили, производят впечатление хорошо знакомых — подобные картинки можно увидеть и в Париже, и в Петербурге. Выдающихся архитектурных изысков не заметили (вероятнее всего, лишь по причине ничтожно малого времени пребывания в городе), кроме одного дома, где в качестве атлантов фасад украшают странные фигуры согбенных и скрюченных инвалидов.

Этот дом — знаменитый «Дом Оменони», Casa degli Omenoni  (1565), владельцем и создателем которого был Leone Leoni, современник и приятель Микеланджело. Omenoni  (атланты, великаны) производят неизгладимое впечатление — будто бы именно о них написано было "... без питья и хлеба, забытые в веках, атланты небо держат на каменных руках". Только вот никакого неба эти атланты не держат, а сами того и гляди упадут, бедолаги, абы как приляпанные к фасаду.

Фотоаппарата в тот вечер по причине дождя у нас с собой не было, к сожалению.

В Милане мы встретились со старым знакомым: один из храмов, San Carlo al Corso,  очень похож на римский Пантеон. Он бы смотрелся весьма эффектно, если бы на миниатюрной площади перед ним не разместилось (хорошо если временно) весьма невнятное сооружение, загораживающее практически весь портик с колоннами.

Очень понравилась площадь Piazza San Babila, где красуется невысокая Colonna del Leone  (1626) — Колонна Льва, вносящая какой-то древнеримский колорит в этот город, так не похожий на Рим.

А рядом стоит одна из старейших церквей города San Babila,  заложенная на месте языческого храма (всё как у нас!) и неоднократно, вплоть до начала XX века, перестраиваемая.

К бывшей резиденции герцогов династии Сфорца, Castello Sforzesco,  мы подошли с распростёртыми объятьями: земляки!

Поразительно узнаваема входная Филаретова башня (Torre del Filarete) — она отличается от нашей Спасской, пожалуй, лишь образом-символом, расположенным в нише над парадным входом: в нашей кремлёвской башне там находилась икона Спасителя, в миланской помещена статуя Святого Амвросия, покровителя Милана.

И вообще весь облик замка — и стены, и «ласточкины хвосты», и часы на башне, и форма угловых башен — напоминает о том, что именно он явился образцом для миланцев Пьетро Антонио Солари и Алоиза ди Каркано (которого мы знаем как Алевиз Фрязин), возводивших другую крепость-резиденцию под названием Московский Кремль.

И ещё один миланский шедевр — вернее, его экстерьер — вполне мог бы быть истоком одного из наших архитектурных стилей.

К церкви Santa Maria delle Grazie  мы подошли в хилой надежде на лишний билетик в Трапезную, где вот уже на протяжении нескольких столетий погибает фреска «Тайная Вечеря» (Last Supper) — неудавшийся эксперимент гения Леонардо да Винчи.

Лишнего билетика не было, церковь открываться не торопилась, жуткий ветер носился по небольшой площади перед входом, где толпилась группа дальновидных, гарантированно обилеченных, счастливчиков.

Церковь необыкновенно хороша со всех сторон, глаз не отвести, — и строгий фасад базилики, и приземистый длинный неф, и нарядное восточное крыло с башней-тибуриумом и апсидой.

Но самый неожиданный ракурс я нашла с северной стороны, со стороны Старой ризницы, оттуда открывается, на мой взгляд, потрясающий вид на церковь, особенно если не обращать внимания на соседние здания других стилей и эпох.

Так вот именно здесь, разглядывая великолепие восточного крыла, — бело-красные узоры апсиды и тибуриума, арочную галерею, нагромождение бессистемных на первый взгляд пространственных объёмов, — и возникло подозрение: не этот ли стиль явился одним из истоков нашего «нарышкинского барокко» с его нарядной двухцветностью, галереями-гульбищами и множеством куполов-шатров-башен?

Мы увидели его в первый день в ту минуту, когда вышли из такси на небольшой площади у фонтана рядом с отелем, — над крышами соседних домов острыми пиками торчали шпили с ангелами и святыми, а над белым этим воинством, на высоком ажурном шпиле тибуриума, золотым светом сияла юная Мадонна.

Мы ходили мимо собора каждый день, мы видели его и утром и вечером, и в солнечном свете и под проливным дождём, и в розовом закате и чёрной ночью.

Бело-розовые мраморные фасады, причудливые шпили со статуями, каменные узоры на стенах, ажурная сетка окон, манящая терраса наверху — каждый раз он ошеломлял, заставлял останавливаться, вглядываться и оглядываться...

Мы отложили встречу с ним на последнее утро.

Встали ни свет ни заря, выглянули после завтрака в окно — над крышами города висит тёмно-серая жуть. Вышли из отеля — дождь хлещет, ветрище завывает...

Мы не увидели Дуомо.

Обидно чувствовать себя маленьким обманутым Серёжей.

Глупо и смешно, когда ты — сам себе дурак дядя Петя.