Юбилейное событие приближалось, сон стал повторяться с пугающей частотой и развитием побочных сюжетов: количество гостей увеличивалось, соседи делились табуретками и дарили шоколадки.
"Хоть спать не ложись", — думала она, летая по ночам над Канарскими островами.
Вирус, подхваченный на Тенерифе, житья не давал никакого. Иммунитет упал до нуля, злорадно ожидая рецидива.
И однажды она увидела барханы — мягкие горки золотого песка, по которым она скакала, как малолетняя, размахивая руками, расшвыривая песок ногами. Никогда раньше — ни во сне, ни наяву — она не испытывала такого счастья: она знала, что СБ её видит, что он рядом, но у неё было ощущение абсолютной оторванности от всей своей жизни.
С тех пор очередной остров в океане — Гран Канария — стал её мечтой.
И в тот последний вечер в Риме, когда, рухнувшие за столик уличной кафешки, они всматривались в жёлтые пятна на чёрном фоне, — развешенные, расставленные, приоткрытые, — у неё сам собой возник вопрос:
— А где тебе было душевнее: на Тенерифе или здесь?
— На Тенерифе, конечно, — мгновенно ответил СБ, обрадовав её и облегчив ей выбор его подарка к её юбилею, поскольку местонахождение той "деревни", куда ей так хотелось смыться через пару месяцев, было для неё очевидным.
А тут ещё и тарелка с Канарскими островами грохнулась в ночи, озадачив мистической дилеммой: то ли островá накрываются для них медным тазом на веки вечные, то ли — кровь из носу! — надо возвращаться туда, дабы восстановить статус-кво в "Посудной лавке".
Дилемма все нервы измотала, пока в самый последний момент не смилостивилась — "... летите, голуби, летите!"