В годы строительства коммунизма в сфере распределения социальных благ (применительно к инженерно-техническим работникам) царила система поощрения и наказания. В результате которой, например, по профсоюзным 30% путевкам отдых на море был доступен (можно сказать, даже обеспечен) только активным строителям светлого будущего — профсозным, комсомольским и партийным лидерам. Социально неактивная часть ИТР отдыхала на море, как правило, «дикарём»: в палатках, в сараях на раскладушках "в саду у бабы Мани".

Но — бывали исключения.

У меня, к примеру, агрессивно-пассивного члена общества, была-таки возможность отдыхать "как белый человек" — в пансионатах. Называлось это «по блату». Что вызывало у коллег и подруг чувства не самые высокие. Мне же было стыдно, что я благодаря отцу "хорошо устроилась". Правда, я никому не объясняла, что полная стоимость путёвок пожирала все "отпускные", и, вернувшись из отпуска, до зарплаты иногда приходилось "лапу сосать". Но дочку надо было вывозить на море.

Заграничным отдыхом могли похвастаться "кто-то  кое-где  у  нас  порой".  В число этих избранных входил и мой СБ, чуть ли не ежегодно отрабатывающий в разных "европах" летнюю практику сначала в качестве студента, а затем, продлевая себе отпуск, — в качестве преподавателя одного из престижнейших ВУЗов.

Моя же почти-заграница случилась в 1979 году и называлась она Прибалтикой. Проехав на машине по Латвии и Литве, была ошарашена немыслимой для наших деревень чистотой и ухоженностью, яркими природными красками (даже трава казалась зеленее) и дорогами без колдобин, что особенно удивляло на границах с соседними областями и Белоруссией, через которую возвращались назад. Ненашесть Прибалтики ощущалась во всем. Запад, одним словом. А путевка на Рижское взморье была как билет на Марс...

Никаких мечт по поводу дальних стран не возникало, ибо "этого не могло быть потому, что этого не могло быть никогда". Но, с другой стороны, как оказалось, — "никогда не говори «никогда»".

Линия моей судьбы имела странный вектор: не - "к ...", а - "от ..." После очередной житейской загогулины занесло меня в «почтовый ящик», и стала я невыездной навеки, разместившись как раз между теми самыми цитатами.

«Почтовыми ящиками» (п/я №...) назывались предприятия, подчинявшиеся Министерствам со смешными названиями. Наш «ящик» входил в состав Министерства общего машиностроения. Было еще среднее и тяжёлое. Все прекрасно понимали, какие машины там строят. Особенно это понимали те, от кого мы со страшной силой шифровались.

Это было время, когда иностранные радиостанции назывались вражескими голосами, а в каждом отделе нашего «ящика», как и в любом коллективе вообще, работал человек, информировавший спецотдел о тематике нерабочих разговоров, — дятел-стукач.

А человек, работавший в п/я, мог (теоретически) поехать в "заграницу" только через пять лет после увольнения из него.

Однажды непосредственный начальник сказал мне (как тогда показалось — брякнул, не подумавши):

— Не говорите, что никогда других стран не увидите: жизнь всякие сюрпризы преподносит.

И ведь преподнесла, и не только мне, распаковав все «ящики» и вышвырнув их содержимое в мутные волны совсем другой жизни. Вдоволь накувыркавшись в тех волнах, Золотая Рыбка  попала наконец-то в давно расставленные на неё сети...

Новая эра, с элементами заграничности, началась для меня в 1995 году.

После каждой поездки посещала идея оставлять воспоминания о путешествиях не только в виде фотографическом, но и эпистолярно-эпическом. И долго бы еще эта идея не была воплощена, если бы не поездка в Грецию — на  Крит и Санторини...