Дорога в Пуэрто-де-Моган,  нахально именующий себя канарской Венецией, идёт по юго-западному берегу острова и представляет собой сплошное варьете: и автобан, и круговые развязки, и туннели, и серпантины по отвесной скале над океаном.

Городок лежит в ущелье между высокими горными склонами, и самый красивый (он же — самый жуткий) участок дороги располагается как раз на одном из них, непосредственно перед поворотом в ущелье. Красота этого места с верхнего яруса дороги — умопомрачительная. Только сфотографировать панораму ущелья у Греты не было никакой возможности: её ладони намертво вцепились в сиденье машины. Из такси она выползла на ватных ногах — с чувством радостного облегчения, отягощенного, впрочем, необходимостью предстоящего возвращения по той же дороге.

Встрепенувшись и оглядевшись, они почти одновременно произнесли:

— Марбелья...

— Сиди-бу-Саид...

У них было полное ощущение, что всё это они уже когда-то видели.

"Старый" город, будто тунисский Сиди-бу-Саид,  расположился на одном из склонов и снисходительно посматривает оттуда на город новый, "Марбелью", — с его ресторанами, отелями, магазинами, набережными и маленьким "венецианским" портом, напичканным яхтами.

И улёгся этот "новый" город у самого синего океана — с узенькими улочками, больше похожими на галереи розария, и белоснежными домиками, из окон-дверей-балконов которых рвутся к солнцу яркие цветы, удивляя залётных туристов попугайной своей расцветкой и одурманивая чарующим ароматом.

Это уже потом они поймут, что запахи и звуки, вообще, были их постоянными спутниками на Гран Канарии — где бы они ни остановились. Здесь, на цветочных улочках Пуэрто-де-Могана, тишина иногда нарушалась кем-то невидимым: то пташки зачирикают, то из приоткрытого окна испанцы заворкуют. И лёгким дуновением обволакивал путников карамельный аромат — будто от глазури, накрывшей этот пряничный городок.

Второе впечатление от Могана — смесь греческого Санторини с тенерифским Лос Гигантес.

Мощь отвесных скал настолько диссонировала с легкомысленной нарядной набережной, состоящей из кафешек и ресторанов, и острыми иглами яхт, теснящихся в порту, что взгляд постоянно возвращался туда, наверх, к этим громадинам застывшей лавы, в красивые и страшные узоры которой будто ввинчены бело-голубые кубики домов.

Ну и, конечно же, лёгкий шлейф чего-то венецианского!

Venecia de Canarias — нет-нет, да и промелькнёт это словосочетание то на одном доме, то на другом.

Миниатюрные канальчики между домами и большой канал, впадающий в океан, с мостиками и домиками, раскрашенными петушиными красками, — всё это ярко и весело, декоративно и театрально, празднично и слегка понарошку.

И такой же понарошковый гуанч стоял в зелёной беседке на главной площади городка и дудел в какую-то дудуку, рассказывая грустную историю своей гуанчевой жизни. Или просил на пропитание.

Грета и СБ тоже  проголодались  и  направились  в  порт, где  на  самом  конце  пирса  высится  "маяк"  — ресторан El Faro.

По пирсу шли они долго, останавливаясь у старой подводной лодки, оглядываясь на припортовую набережную, заглядываясь то на настенную роспись с Богоматерью и Младенцем, держащими в руках фонарики-маяки, то на лодку по имени Marbella,  то на горы, то на океан.

И сидели они на верхнем этаже ресторана, и лежал перед ними золотой берег Могана, готовилась к погружению жёлтая субмарина, вырастал из пучины морской многослойный пирог — скала с разноцветными слоями, ползущими по ней машинами и огромными пещерами у сáмой воды; вдали виднелся комплекс отелей Taurito,  а ещё дальше белел на скалах городок Puerto Rico...

Мимо них проплывали катера и яхты, а под ними плескалась в прозрачнейшей воде толстопузая рыбина, ещё не знавшая о своём главном жизненном предназначении.

Рыбу на Канарах испортить сложно. Чего не скажешь о кофе: чтó за напиток им подали — неведомо. Вообще-то вкусно, но только это ни разу не кофий.

Выгуляв съеденное, они покинули нарядный городок, отправившись в свой Маспаломас за арендованной машиной; накупили клубники, справились со всеми круговыми развязками, с трудом нашли свободное место на отельной стоянке, уселись на лоджии с бокалом вина и под грохнувший вдруг марш Мендельсона тяпнули за чьё-то грядущее семейное будущее.

И,   разложив   карту   острова,   уточняли   они   маршрут   на  завтра,   мурлыча  себе  под  нос   —  "... поедем, красотка, кататься..."