«Путешествие — это маленькая жизнь. По срокам. А по ощущениям — самая что ни на есть огромадная», — ещё не проснувшись, но уже пробудившись от плеска волн под балконом, осенним утром на Майорке думала Грета.

Выбрав Пагеру как место размеренного, тихого отдыха без шума и пыли, жилище на этот краткий период предстоящей жизни даже искать не пришлось: зелёный оазис отеля Hesperia Villamil  — с огромной для Майорки закрытой территорией, прямым выходом к морю и центральным расположением в городе — был единственным приемлемым вариантом.

Отель построен давно, в 1955 году, когда только-только начался туристический бум на острове. Отелей было мало, каждый стремился превзойти конкурента в битве за клиента — и этот отель, созданный на основе частного имения, был в числе первых.

Необычный дизайн здания в стиле кастильского замка, интерьеры со старинной мебелью, ухоженная территория — мизерная по сравнению, например, с отелем на Гран Канарии,  но по-майоркинским меркам шикарная (старые сосны и фонтанчики, парковые скульптуры и якобы забытая хозяином садовая утварь) — это и спустя 50 с лишним лет продолжает радовать респектабельных  (так было написано в рекламной брошюре отеля) клиентов.

Вся эта ретро-атмосфера — неприкрытая гордость хозяев отеля. Местами гордость — явно демонстративная: на стенах под стеклом висит множество фотографий VIP-гостей и почётных грамот, на полках за стеклом — призы и кубки за победу в той самой конкурентной борьбе.

Понятно желание владельцев сохранить ауру старины, ведь поселившись в историческом здании, гости тоже становятся его историей (ну, те, кто понимает!), но абсолютно непонятно, почему через 50 лет нельзя поменять ковровые дорожки — замызганные, заляпанные тёмными пятнами, с лысинами-проплешинами. Это же не облезлые стены домов Рима, которые грех и преступление подновлять!

Грета и СБ поселились в старой части отеля (в левой, если смотреть с моря), больше похожей на музей, с такими замысловатыми коридорами-переходами между этажами, что в первые дни в свой номер они без воплей: "Кто так строит?!" — не попадали.

А номер им достался — как по заказу. Именно эту картинку, которая открывалась с балкона, Грета увидела когда-то на вражьем сайте — и обомлела: хочу-хочу-хочу...

И теперь всё это было её: и близкий берег — то с тихим прибоем, то с шумной волной, и вся бухта — пастельно-розовая по утрам и блестяще-антрацитовая по ночам, и их личные разлапистые деревья, будто пологом укрывающие их балкон от яркого солнца...

Всем был номер хорош, одно вызывало недоумение — сервис.

За две недели пребывания в ванную было положено два кусочека колбаски мыльца, первый — в день заселения. Не обнаружив на следующий день новой порции, Грета сделала попытку намекнуть: положила у раковины купленный в супермаркете большой кусок мыла. Попытка удалась, но как — второй кусочек фирменного мыльца отель оторвал от себя накануне их отъезда.

В номере убирались обычно утром, когда Грета с СБ уходили на пляж. Однажды они решили не валяться у бушующего моря, а поехать в Пальму. Заворачивают от лифта в свой коридорный отсек и видят, что дверь их номера настежь распахнута.

— Убирается девушка, — догадались они.

Девушки в номере не было. Постояльцы обалдели: заходи любой мимопроходящий и забирай всё, что плохо лежит. Первые несколько минут у них была надежда, что вот сейчас, ну через несколько секунд, девушка войдёт с виноватым лицом, дескать, прошу пардону, меня тут неожиданно к начальству вызвали — ан нет, девушка не торопилась.

Из коридора доносился мужской испанский голос с повелительными интонациями, на него и ринулся СБ. Дверь была распахнута ещё в одном из номеров — там, стоя на стремянке под потолком, что-то ремонтировал электрик, руководимый стоящим внизу говорливым камрадом с бейджиком на пиджаке. К каковому и обратился СБ.

Диалог последовал — нарочно не придумаешь:

— Вы не могли бы объяснить, почему дверь в наш номер открыта?

— А кто её открыл?

— Очевидно, горничная.

— А где она?

— Вот это и нам очень интересно. Дверь настежь, в номере — никого. Администрация отеля ответственность за сохранность вещей в номере несёт или нет?

— Сеньор, сей минут, щас мы её найдём.

Минут пять Грета с СБ сидели в номере в полном ауте.

Горничная возникла на пороге, сияя белозубой улыбкой и непорочным взглядом огненнных очей.

— Олааа, — обворожительно пропела красавица.

— Мы вам не помешали? — полюбопытствовал СБ.

— Но... си... скузи... пор фавор... — залепетала горничная, интуитивно уловив скрытый намёк на нечто, ей непонятное.

— Не могли бы Вы закрывать дверь, если в следующий раз Вам понадобится выйти из номера в процессе его уборки?

— ??? — вытаращила и без того огромные глаза девушка.

— Номер был открыт, в него мог войти любой человек.

— Нет, сеньор, я вышла только на две секунды.

Поговорили — как мёду напились.

— То ли мы такие придурки подозрительные, то ли тутошний контингент — сплошь ангелы безгрешные... — надолго призадумались, как над сумдоку высшего уровня, руссо-туристо.

Что касается контингента — это были в основном англичане и немцы, по возрасту раза в полтора, как минимум, превосходящие возраст отеля. Учитывая небюджетность какового, не могло не поразить количество лиц, давно уже пребывающих на заслуженном отдыхе: как же далеки мы от них в смысле заботы о стариках, уж не говоря о других смыслах.

Вечером в день приезда Грету и СБ, предпочитающих ночную тишину на отдыхе, возрастной ценз контингента, заполонившего собой всё пространство музыкальной гостиной, сильно порадовал. Вид ухоженных дам в макияже и золоте, чопорность их спутников в костюмах и галстуках — не вызывали дискомфорта, наоборот, это практически гарантировало вожделенный сон под шёпот волн. Ага, щас...

Смеркалось. Медленно темнело море, белея кружевной бахромой прибоя и отражая свет фонарей...

Активно заполнялся зрительный зал — он же бар-терраса отеля. Он же — эстрадная площадка, находящаяся аккурат под балконом номера, где проживали Грета и СБ.

Анимационный набор разнообразием не блистал: каждый вечер под гремящую музыку пелись песни, кувыркались акробаты. А потом в пляс пускались то артисты-челночники, то глубоко-преклонные старички-старушки. Причём, последние плясуны часто переплёвывали первых.

Не то чтобы эти развлекалки сильно усложняли отдых, но...

Тут надо сказать, что Гретин органон задуман был, похоже, исключительно для жизни в европах — только здесь по ночам он спит. Спит как безгрешный младенец. Это там, в буднях родины, вчерашние слова или поступки гарантируют завтрашние проблемы. Здесь же, на этом празднике жизни, — нет ни вчера, ни завтра. Есть только здесь и сейчас. Не скребутся в душу, не капают на мозг грехи и долги. Нет обязанностей и зависимостей — есть только ты. Вот счастье, вот права, — как, бывало, говаривал замученный тяжёлой семейной неволей наш царь-поэт.

Так вот здесь этот органон, осатаневший от бессонницы на родине, неизменно выкидывал привычный уже фортель: часов в 11 вечера наотрез отказывался воспринимать прелести жизни, а в 7 утра — практически в то время, когда на родине он только угомонялся, — подскакивал бодрячком и был готов к познанию и покорению. По европейскому времени Грета уже бы и заснула, а тут нате вам — проснись и пой!

Грянуло что-то испанское — и выскочили на сцену исполнители якобы фламенко.

Их страстные вопли, бряцанье кастаньет и топот каблуков бабой копра долбили по голове даже при закрытой балконной двери. Спать под фламенко не получалось. И, сидя на балконе под бокальчик очередного «Маркиза» исключительно в качестве снотворного, Грета и СБ, будто под лучами софитов перед собравшимися внизу зрителями, поневоле чувствовали себя главными действующими лицами сего шоу...

Это вынужденное удовольствие от ночных забав доставалось, в основном, жителям старой части отеля. Отдых же постояльцев нового здания (правого крыла) с утра до вечера сопровождался запахами и звуками из ресторана Dragonera, на террасе которого всегда завтракали Грета и СБ.

Приходили они рано, разговаривали вполголоса — шифровались от пары соотечественников. Вообще наших  в отеле, кроме этих двух пар, не было. А та пара была уверена, что, кроме них, россиян в отеле вообще нет. И общались они между собой как у себя на кухне — смачно и зычно. Особенно после брюта со шведского стола. Тем для разговоров (вернее, монологов) было у мужчины две: какой сволочь Зоокашвили (напомню, год шёл 2008-й) и насколько прав был товарищ Талин.

Жена с мукой на лице кивала. А ейный супруг верещал без умолку. Однажды по всей террасе разнеслось горделивое:

— А я к концу срока всё-таки научился по-английски говорить. Подходит ко мне та, которая кофе разносит, бухтит чего-то, а я ей так важно: "Сенькью вери мач..."

А вид с террасы ресторана открывался расчудесный. И если бы не отечественный громкоговоритель (ни звук приглушить, ни выключить), то были бы утренние минуты приёма пищи полны безмятежной созерцательности — девственно чистая бухта, не осквернённая пока сотнями ручек-ножек, притягивала взгляд, соблазняя погрузить свои тела в тёплые воды ея.

И они погружались — ранним утром, на пустом пляже, под рассветными лучами, — если море было спокойным и чистым. Нежные волны играли в догонялки с чистейшим мельчайшим песочком, мелкие рыбёшки хороводились вокруг их ног... Они даже загорали — раза три-четыре за весь срок.

— Ну и зачем было приезжать на Майорку, если не плескаться в тихих красивейших бухтах, не кувыркаться в крутых волнах, не подрумянивать открытые части тела на зависть друзьям-подругам? — обиделось вдруг море.

И взволновалось — через день после их приезда волны бушевали неслабые, накрывая с головой зазевавшихся и прибивая к берегу дрянь всякую. А у них как раз на тот день была забронирована машина.

«Отдых без машины — деньги на ветер», — всегда была уверена Грета. Каковую уверенность она не уставала транслировать своему СБ, цитируя какого-то классика. Или не классика, а самую себя.

Её, Грету, угораздило родиться под созвездием двух рыб, плывущих в противоположные стороны, поэтому, вероятно, она обречена была всю жизнь оценивать любую проблему с двух-трёх-четырёх-итд сторон, противоречить сама себе и — перечить классикам.

Советские писатели-юмористы, как известно, поделили человечество на пешеходов и владельцев транспортных средств — Грета бы сказала, что человечество делится на водителей и пассажиров. Причём, тот, кто держит в руках «баранку этого пылесоса», вполне может быть урождённым пассажиром, а тот, кто сидит рядом, испытывает в недрах своей души любовь и «нежность к ревущему зверю»: урчание мотора для него — как музыка Моцарта, стояние в пробках — релакс и медитация, и нет для него «прекрасней и мудрее средства от тревог, чем ночная песня шин...»

Восторг укротительницы и ощущение полёта — Грета была отравлена дорогой с тех пор, когда по улицам Москвы ещё можно было ездить с ветерком, а слово «пробка» применялось лишь в смысле бутылочной затычки. И сейчас в Европу Грета ездила ещё и для того, чтобы вспомнить былое — на машине покататься в полное своё удовольствие. Вернее, чтобы её на машине покатал СБ, всю жизнь мечтающий проводить нерабочее время в позиции лёжа.

А ненаглядный СБ, этот мученик-шофёр-поневоле, понимал, что и в этот раз его лучезарная мечта под названием «лежаааать...» испарится, растает, — как дымка над утренним горизонтом, как капризные облака над вершинами гор, — и предстоящие две недели он будет для Греты, обвешанной фотоаппаратами, водителем, водителем, и ещё раз водителем...

А всё почему — один из двух в экипаже непременно должен быть штурманом. Ненаглядный штурманом быть не мог по умолчанию: каждый раз, отправляясь в путешествие, единственное, что он точно знал, помимо страны назначения, — пункт прилёта. Максимум, и то не всегда, — название отеля. Некогда ему всякой ерундой, типа изучения ландшафта предстоящего маршрута, себя обременять.

Ни Яндекса, ни Гугла, ни навигаторов не было в ту пору, когда начали они бороздить европейские просторы. Бумажные карты-простыни, в прямом смысле до дыр заезженные, — вот что разворачивала перед собой на пустынных дорогах Запада Грета.

С появлением интернета ситуация не изменилась — по-прежнему один из двух был бессменным штурманом. Карты Гугла, конечно, жизнь облегчили, но не сильно: после кувырканий по Тенерифе к Грете пришло осознание потребности в навигаторе. Оставалось лишь убедить консерватора СБ, что в незнакомых местах навигатор — это, практически, его, СБ то есть, третий глаз. Понимая, что успеть убедиться в этом он должен до путешествия на Майорку, Грета в августе того года организовала поездку в Ясную Поляну — сочетнула, так сказать, приятное с полезным. И там, в полях Тульщины, на чёрт-те каких дорогах с «кирпичами» и шлагбаумами, их Garmin справился со всеми загогулинами, заслужив полное к себе мужнино расположение.

На Майорке, правда, не обошлось без идиоматических выражений, когда они по городкам катались: не успеешь отреагировать на внезапный поворот, и — привет семье, катайся как заяц на велосипеде с барабаном в лапах. Но в целом — свой навигатор они только что не целовали. Да без него бы они вообще после первого раза никуда не поехали. Или разругались бы в пух и прах...

Машину они забронировали заранее по интернету через контору Hiper Rent a Car, поскольку на тот момент только она гарантировала доставку автомобиля в отель. Заранее же, списавшись с отелем, они забронировали место на отельной парковке, так как уже знали, что в городке машину приткнуть практически негде, а парковочных мест у отеля — кот наплакал.

Маршруты были разработаны с учётом того, чтобы выезжать не позже 9-30, сразу же после морских ванн и завтраков, а возвращаться — к закату, оставляя время для релакса у бассейна.

Накануне, оплатив 10-дневную стоянку машины на отельной парковке и выслушав невнятное объяснение портье по поводу её местонахождения, они обошли отель со всех сторон, пока на соседней улочке не заметили закуток со шлагбаумом над глубокой ямой — это и была отельная парковка.

Ровно в 8 утра им привезли машину — Opel Meriva. Вместо заказанного Volkswagen Golf, но зато дизельную. Молодой майоркинец, мальчик практически, вполне сносно, лишь с небольшим акцентом, говорил по-русски: год холидэй в Петербурге.

— Москва — очень дорогой город, — не то позавидовал, не то посочувствовал он клиентам.

Процедура оформления заняла не больше 10 минут — оплатили полную страховку, депозит не требовался (возвращали машину ещё проще — просто отдали ключи на ресепшн). Машина стояла у подъезда — у главного входа в отель, мордой в противоположную сторону от отельной ямы-парковки.

— А как отсюда выезжать на парковку? — поинтересовалась законопослушная Грета.

— Ну, немножно нарушить можно, назад метров сто сдать, — сказал наш мальчик.

— Нет уж, — вспомнив сдачу задом на Тенерифе, сказала Грета, когда они сели в машину, — пéредом поедем.

И поехали.

Одностороннее движение шансов попасть на стоянку с первого раза не давало. И со второго, и с третьего. Когда они в очередной раз, накрутившись по круговым развязкам, накатавшись по крутым улочкам, проехали мимо своего отеля, Грета ахнула:

— Придурки, а навигатор-то чего ж мы не взяли?!

— Один плюс, — мрачно изрёк СБ, — я теперь по Пагере могу с закрытыми глазами ездить... Стоп! Вот же она!

Будто издеваясь, яма со шлагбаумом была перед их носом.

И поехали они по острову кататься, с Майоркой знакомиться — непляжной...