Стройная шеренга вышколенного персонала приняла их в свои объятья, строгая девушка препроводила в номер с видом на Персидский залив и бесшумно удалилась. А Грета и СБ вышли на лоджию, взглянули на сияющий во тьме главный дубайский символ, — отель Burj Al Arab, в народе называемый «Парус», — окинули взором невидимую пока Джумейру и отправились праздновать день своего знакомства.

Можно не один раз прочитать всё, что написано о прекрасном месте расположения отеля, об его огромной, сказочно красивой территории, можно заранее посмотреть фотографии комплекса Madinat — и невозможно не ахнуть, сидя в первый вечер в ресторане у канала, соблазнительно извивающегося в фонарных бликах между пальмовыми набережными.

И невозможно было, даже одурев от перелёта и осоловев от вкусного ужина, отправиться спать!

Ночной восточный город — Медина-Мадинат — переливался огнями фонарей, многочисленные ветряные башни, будто стражники с пиками, высились над стенами дворцов Mina A’Salam  и Al Qasr,  мимо сказочных вилл Dar Al Masyaf  бесшумно скользили по каналу-лагуне гондолы-абры, новогодними гирляндами огней отражались в воде пальмы у горбатых мостиков, пряными ароматами заманивал в своё чрево якобы старый рынок, Souk.

Всё это арабско-венецианское великолепие заставило Грету и СБ ползать по территории до двух часов ночи, чтобы мгновенно потом провалились они в пуховую гору с несообразным количеством подушек-подушечек-валиков — насколько неполезную для опорно-двигательного аппарата, настолько же приятную своей убаюкивающей колыбельностью...

Шелестели утренние волны, сквозь тяжёлые занавески, выбиваясь из сил, светило неяркое солнце, приглашая на лоджию-балкон, откуда открывался изумительный вид на «Парус», на соседний отель Jumeirah Beach (он же — «Волна»), на миражи небоскрёбов Бур Дубая, и самое главное — на берег лазурного залива.

Персидский залив гладью бирюзовой припадал к белому влажному песку, выложенному узорами из больших разноцветных ракушек. Расположившись на мягком лежаке (матрац, два полотенца, валик под голову) под огромным зонтом-парашютом, грелась на солнышке Грета.

Приоткрывая то один глаз, то другой, она лениво посматривала то на огромный «Парус», белой своей надутостью сияющий в синем мареве, то на далёкий «Атлантис» — розовую арку на краю земли, на верхушке полумесяца вокруг «Пальмы». И недоумённо-бесстыдно признавалась себе, что в этом царстве разнузданной лени ей очень хорошо.

Они провалялись тюленями два дня — бродили по берегу, выбирая красивые раковины и, заслышав гудение экскурсионных вертолётов, задирая головы на посадочную площадку «Паруса», слушали музыку прибоя, листая какое-то чтиво, и вдыхали вкусный морской воздух, вглядываясь в далёкие небоскрёбы.

Однажды они наблюдали почти театральное действо, когда со стороны «Паруса» вдруг, откуда ни возьмись, выплыла парусная флотилия — будто стая белых лебедей.

Стая медленно подплыла почти к «Пальме» и так же вдруг, как по команде вожака, сложила уставшие крылья.

— Корпоратив на выезде, — догадалась Грета.

Большого количества плавающих особей в заливе не наблюдалось, хотя морская вода вовсе не была холодной, — и это казалось странным.

И СБ, невзирая на намёки Греты о вероятности наличия в данной акватории кусачих морских существ, ринулся покорять очередное водное пространство. Вышел он из моря с гордым видом победителя, ни разу не покусанного притом. Не знал он тогда ещё, до какой степени неузнаваемости преобразится выражение его лица через несколько дней, в тот момент, когда, стоя на пирсе, увидит он на той глубине, где недавно плавал, двух здоровенных скатов.

Бассейны тоже были практически безлюдны — зато лежаки вокруг них никогда не пустовали. Возможно, потенциальных пловцов вводили в смущение надсмотрщики-спасатели — на расстоянии не больше десяти метров друг от друга они или сидели нахохлившись на своих насестах на берегу, или скучно топтались вдоль кромки бассейна, не спуская глаз с потенциального утопающего.

Наплескавшись-навалявшсь, Грета и СБ обедали в одном из многочисленных ресторанов и шли выгуливать калории. В руках у них всегда была карта-схема Мадината, без которой сориентироваться на местности не было никакой возможности: куда ни пойди — кругом пальмы, каналы, мосты, башни, дворцы, острова, виллы, узкие кривые улочки, лестницы верх, лестницы вниз, внезапные тупики, тропинки, лужайки с верблюдами...

В этой экзотической эклектике вполне можно было бы заблудиться, если бы не «Парус»: он, как маяк, как Эйфелева башня, виден был и днём и ночью из любой точки огромного города-Мадината, в зависимости от пожеланий отдыхающих указывая путь то к берегу залива, то к главному входу в отель, то к пристани-парковке водного отельного транспорта — лодок под названием «абра».

Тихие деревянные моторки, вообще-то, бесперебойно скользили по каналу-лагуне целый день, катая постояльцев и пришлых гостей отеля по трёхкилометровому каналу, в броуновской суматохе обгоняя друг друга и бибикая на поворотах. И пассажиры судёнышек-конкурентов махали при этом руками с таким неистовством, будто внезапно встретили себе подобных во льдах Антарктиды.

Канал-ибн-лагуна — это, конечно, главная приманка отеля, не клюнуть на которую было невозможно, особенно в предзакатные часы.

Вечер наступал незаметно — голубое небо становилось в буквальном смысле серо-буро-малиновым, здания отелей, освещённые закатными лучами, будто сами начинали источать янтарный свет. На набережных канала вспыхивали фонари и тихим звяканьем столовых приборов оживали на открытых террасах рестораны, окружённые лохматыми пальмами.

Лучезарно улыбающиеся секьюрити, расставленные на каждом углу территории так, что чужая мышь не проползёт, аки стражники из «Королевства кривых зеркал», мило интересовались: "Кто? Куда? Пароль?" и, только увидев карточку гостя, поднимали «шлагбаум» — вэлкам!

Постояльцы отеля выходили на променад — цокали каблучками, скрипели сандалиями, шлёпали вьетнамками...

А в чёрном небе, под упавшим навзничь восточным полумесяцем, яркой ёлкой-хамелеоном загорался «Парус» — то красным цветом, то голубым, то жёлтым...

Его отражение в канале замирало ненадолго, на пару минут, — будто для того, чтобы многочисленные фотолюбители успели сделать очередной кадр.

Невидимая в темноте, выскальзывала из-под моста очередная арабская гондола, и — расползался на яркие кусочки опрокинутый «Парус», наш назойливый сосед...