Лучшим способом знакомства с городом, как обычно, стал туристический автобус, вернее — автобусы, курсирующие по двум маршрутам: синий маршрут проходит вдоль побережья Джумейры и по главной магистрали города, Sheikh Zayed Road, красный — по берегам узкого залива, Dubai Creek, распоровшего тело города пополам. Одна из остановок синего маршрута находилась как раз около комплекса Madinat Jumeirah.

Ветер вихрем носился между малочисленными пассажирами, расположившимися на верхнем этаже автобуса, вздымая остатки волос на мужских головах и превращая в птичьи гнёзда головы женские. Дальновидная же Грета намотала на себя арабский платок, нацепила солнечные очки в пол-лица ("Вылитый Наполеон в лесах смоленщины!" — прокомментировал СБ) и, не отвлекаясь на мужнины комплименты, лишь успевала наводить резкость и щёлкать затвором фотоаппарата.

От количества башенных кранов, непостижимым образом установленных не на земле, а на уже возведённом на безумной высоте этаже, рябило в глазах; от скрежета сварки сводило скулы. Заборы, котлованы, времянки-скворечники, грузовики, пустыри, железобетонные скелеты будущих шедевров, пыль и ветер, торчащая иглой башня Burj Dubai — будни великой стройки...

Удивило абсолютное отсутствие на улицах живых особей. Ну, с теми, что по нашим улицам носятся голодными стаями, а в исламе считаются нечистыми тварями, — всё понятно. Но ведь и чистые-правоверные тоже все куда-то попрятались... Лишь иногда среди строительного мусора виднелись созидатели этой фантастической дорогостоящей красоты — копошащиеся, замотанные в тряпки-платки, маленькие и сухонькие.

На тротуарах же не было обнаружено людей вообще. Да и тротуаров в городе почти нет: первосортное народонаселение Дубая мчится по многополосным шоссе на личных автомашинах, туристы перемещаются на такси, а нищее индо-пакистанское большинство — на прочих автобусах.

Конечно, поражает фантазия авторов проектов многочисленных небоскрёбов; разумеется, вызывает восхищение эта безумная идея, этот воплощённый каприз Шейха — город на песке.

Но на смену восхищению приходит странное ощущение — будто катаешься по гигантской сцене, где возводятся декорации из сияющих зеркальных банок для невиданного шоу.

Безжизненный бетонный лес до небес, бизнес-город, город-крепость, Дубай казался бездушным, глухонемым и безликим — не без лица, но с лицом, прикрытым от чужих глаз яркой, пёстрой, карнавальной маской.

И только когда автобус въехал на длинный ствол Пальмового острова , а по обеим сторонам дороги вдоль зеленеющих, но безлюдных, тротуаров замелькали шикарные виллы и многоэтажки, украшенные стилизованными минаретами в качестве отсеков для лифтов, только тогда хоть каким-то подобием жизни повеяло в этих фантастических джунглях.

Ту телепрограмму «Клуба путешественников» Грета запомнила очень хорошо: тогда Юрий Сенкевич впервые рассказал о новом фантастическом проекте Эмиратов — в Дубае собрались сооружать искусственные острова в виде пальм.

— ...и эти пальмы будут видны с Луны, — произнёс ведущий передачи.

— Кому? — спросила обалдевшая Грета у телевизора.

Прошло-то всего ничего, и вот уже шикарные многоэтажки и виллы, аки гроздья фиников, усыпали ветви огромной «Пальмы»,  Palm Jumeirah, а на верхушке защищающего её полумесяца эпатажно пристроилась яркая розовая звезда — отель Atlantis,  к которому "вдоль обрыва по-над пропастью, по самому по краю" и подъезжал туристический автобус...

Продуваемая ветрами, окружённая чахлыми пальмочками, будто колосками, случайно уцелевшими после жатвы, эта громадина — Atlantis-Атлантида — жалкое пока зрелище.

Да и вообще шедевр сей вызывает, мягко говоря, недоумение: авторская идея понятна, но — если вспомнить, чем дело закончилось для Атлантиды, — сомнительна.

Сделав остановку для беглого обзора интерьера и посещения Аквариума, — с диковинными рыбами-дурашками, жирными лобстерами, хвостатыми крылатыми скатами, ленивыми акулами, спящими сомами-великанами и санитарами-аквалангистами, — Грета и СБ на следующем автобусе поехали дальше.

И снова — грохот, скрежет, строительное марево — трудовые будни.

Полегчало лишь с приближением к заливу — зелёные насаждения (иногда очевидно буйные) чередовались с оригинальными отелями, торговыми центрами и дачными кооперативами...

Но почувствовать аромат города (во всяком случае, хоть слегка прикоснуться к его атмосфере) удалось лишь у Дубайского залива, Dubai Creek,  на его берегах.

Здесь жизнь кипит!

С одной стороны залива по широкой, почти европейской набережной разгуливают не спеша и туристы, и местные жители — женщины в чёрном, мужчины в белом, гастарбайтеры в неформальном. Стоят на приколе шхуны-рестораны в ожидании вечернего аншлага, переливаются на солнце стены и окна домов-великанов — офисов, банков, отелей, магазинов.

Православными свечками высятся минареты мечетей на другом берегу, по узким улочкам старого города спешат по своим мужским делам прохожие, давятся в пробках машины и туристические автобусы, с верхнего этажа которых во всей красе вырастает над заливом Дубай — город контрастов...

И хаотичными щепками мечутся по акватории смешные судёнышки — общественный транспорт для малоимущих и туристов, водное такси — деревянные моторные лодки со скамейкой и тентом от солнца.

Густо синело волнистое покрывало Крика, с истошными воплями носились над лодками чайки, потрясающая панорама открывалась с воды на зеркальные небоскрёбы и нацеленные в небо многочисленные минареты, не отворачивались от объектива аборигены, когда одна из лодок, абра, в предзакатный час перевозила Грету и СБ через залив...

После столь насыщенных поездок с инспекцией по стройплощадкам, казалось, им больше не захочется диву даваться полёту фантазии и мастерству местных градостроителей. Но в один из дней они отправились в район с женским именем Марина — Dubai Marina.

Стройка идёт полным ходом и здесь — возводят новые отели, ломают на их взгляд старые, но, несмотря на шум и грохот, тут и сейчас уже очень красиво.

Если не знать, в какой стране находишься, то вполне можно набережную назвать курортно-европейской — рестораны, кафешки, бутики теснятся в нижних этажах зданий, по выложенному фигурной плиткой тротуару прогуливаются молодые мамаши с колясками, пальмы и газоны щедро окаймляют прибрежную территорию с широким пляжем.

Да только здания — такой высоты, что дух захватывает.

И пляж — это не просто место для принятия водных процедур, но и плацдарм для дромадер, нарядных и изящных, выносливых и не по-женски задумчивых.

А по тротуару чинно-благородно шествуют чёрно-белые ячейки общества — и, плюнув на табу, снимаешь ты скрытой камерой эту красоту, когда вместе со своим повелителем проплывает она мимо тебя в кофейню или на шопинг...

Рассказывать об Эмиратах, не упомянув о шопинге, — подозрительно неправдоподобно, ибо чем ещё заниматься долгими зимними вечерами в Дубае, этой Мекке шопоголиков всех стран и народов, как не принимать активное участие в главном тамошнем аттракционе?! Да будь ты и негром преклонных годов, и то...

Вот и Грета с СБ, не будучи ярыми поклонниками этого дела, но озадаченные хоть каким-то подобием смысловой нагрузки нечаянной своей поездки, отдали-таки дань полёту фантазии проектировщиков торговых центров (моллов), посещение которых они совмещали с экскурсионной программой по Дубаю.

Тут-то и оказалось, что обзорные поездки по городу — это лишь шапочное с ним знакомство. Нешуточные же взаимоотношения с Дубаем произрастают лишь в результате погружения в ту гипнотическую истому, в которой пребывает всё аборигенонаселение и во имя которой прибывает сюда одержимое страстью товарно-денежных отношений население иных стран.

Торговые центры поражали — высотой этажей, шириной своих улиц-площадей, архитектурными изысками (стилизацией зданий и интерьеров то под сказочный восточный дворец, то под венецианские дворцы) и фантастическими идеями в виде горнолыжного курорта и гигантского аквариума.

Но более всего в этих моллах привлекали внимание арабские семьи: вдоль витрин бутиков степенно вышагивает мужчина, с головы до ног весь в белом, а следом за ним на расстоянии пары шагов движется чёрная шеренга из двух-трёх-четырёх женщин.

Что интересно: как правило, все женщины при своём господине какие-то однокалиберные — одного роста, одного телосложения, одного возраста: "Все равны, как на подбор, с ними дядька..."  Мало того: они все — на одно лицо, открытость которого демонстрирует, очевидно, не столько цивилизованность мужа, сколько его хороший вкус.

К тому же все они фантастически стройные, очень красивые и — странное дело! — молодые. Куда тамошние мужья девают своих взрослых жён, можно, конечно, предположить. Как все эти функционирующие жёны относятся друг к другу, к детям других жён — тоже можно догадаться, но можно и ошибиться: кто их знает, этих Гюльчатаек!

И символический цвет одежды — непорочности и греховности — то вызывал вопросы, то предлагал ответы...

Иногда в отделах женской одежды рядом с чёрной стаей мелькал их вожак в белом, но несколько раз удалось наблюдать иную картину. Семейство подходило к одной из точек общественного питания, которых в моллах видимо-невидимо, муж усаживался в одно из кресел, девушки-жёны притормаживали рядом, очевидно, запоминая место, где оставили своё сокровище, и той же шеренгой отправлялись дальше — опустошать его кошелёк в модных бутиках Европы и Америки.

И ни на минуту не получалось забыть, что вся эта Escada и MaxMara находятся в стране с другими традициями, своеобразной моралью и иной верой...

Есть темы, которые приличные люди не обсуждают, и одна из них — вера. Но иногда некоторая религиозная атрибутика вызывает поистине греховное недоумение: а имеет ли отношение к вере то, что происходит сейчас перед глазами?!

Однако по порядку.

Мечеть в Дубае, Jumeirah Mosque,  — единственная в Эмиратах, куда разрешён доступ немусульманам. Запрет связан, во-первых, с обидой — прочие религии не признают, понимаешь, Мухаммеда пророком. А во-вторых, по исламу, исказили христиане с иудеями все заветы Всевышнего.

Уязвимых мест в логике предостаточно у всех конфессий, но сейчас не об этом.

Сложно сказать, что явилось причиной послабления запрета. Возможно, в условиях отсутствия исторических достопримечательностей, это объясняется необходимостью создания новых POI — привлекательных мест для туристов.

Расчёт, в общем, верный: в Москве, например, Грете ни разу бы в голову не взбрело зайти в мечеть или в синагогу, даже если бы её туда и пригласили, — это же не обезьянник, прости господи. А тут, в Дубае, где, как говорят, мечетей больше, чем в любом другом арабском городе (правящая династия якобы повелела строить мечети на расстоянии не больше одного километра друг от друга), и одна из них оказалась вдруг открытой для посещения неверными, — сработало-таки праздное любопытство, правда, вполне уважительное.

Мечеть в Джумейре считается самой красивой в городе — сложенная из светлого известняка, она слегка розовела в утренних лучах, когда Грета и СБ вышли из такси на небольшой площади-стоянке.

В синее небо взмывали высокие минареты с небольшими ажурными балкончиками, переливался многочисленными гранями купол мечети — действительно, очень изящной.

Во дворе мечети уже собралась толпа иноверцев, каждому из которых вместе с билетами-буклетами две девушки в абайях вручали небольшую баночку с водой. Иноверцы смущённо кивали, но омываться не спешили.

«Не мытьём, так катаньем», — решили, очевидно, девушки и направили экскурсантов к водопроводу. Для иллюстрации ритуала понадобился доброволец, и он не заставил себя ждать: поджарый ковбой закатал штаны до колен, вытянул голые ноги под кран с водой, сдвинул шляпу на затылок и, заметно позируя, изобразил нечто похожее на умывание.

Неумытая босоногая толпа иноверцев вошла в мечеть и расселась на полосатом ковровом покрытии.

Защёлкали затворы фотоаппаратов в руках разочарованных фотографов — более чем скромный интерьер резко контрастировал с внешней роскошью мечети: обращали на себя внимание лишь огромная люстра, расписанный купол да многочисленные циферблаты часов, развешенных на однотонных стенах.

Вступительное слово взяла одна из двух девушек в чёрном. Красивая, тоненькая, похожая на нашу Светлану Тома, эмоционально жестикулируя, она поворачивалась то к одной части аудитории, то к другой. Платок на её голове норовил сползти на плечи, и «Светлана», замотав его вокруг шеи, опять крутила головой, артистично и доходчиво вдалбливая каноны ислама в неверные головы.

А потом на авансцену вышел главный лектор, представился: "Май нэйм из Васья" — и начал своё выступление.

Это был бенефис. Это была пасторская проповедь. Это был сеанс гипноза.

Он то шептал, то басил, то взмахивал руками, то прижимал их к груди, то склонялся к сидящим, то благоговейно закатывал глаза, то улыбался, то строил козью морду — Вася рвал страсти в клочья. Если бы наш Радзинский увидел этот спектакль одного актёра, он бы от зависти вырвал на свой головёнке последние волосёнки.

Неверные смотрели на него как кролики на удава, как если бы ПэТэУшницы из Нижних Тютюшей увидели вдруг живого Ваню Урганта.

А закончились эти страсти по Магомету совсем неожиданно.

Вася поменял дислокацию, перешёл в противоположную сторону мечети, обратившись лицом в сторону Мекки, сложил руки, склонил голову и тихо заговорил по-арабски.

"Ачуметь...", — боялась догадаться Грета.

Ба-бах! Вася рухнул на колени, приложился лбом к ковру, поднялся и снова бухнулся.

Народ безмолвствовал. Вася молча удалился. Все тихо поползли из мечети...

Ну и кто после этого верный, кто неверный? Что это было — молитва или фарс?

Молитвой это быть не могло по определению: по канонам ислама намаз не может совершаться от рассвета до полудня, а на часах было около 11 утра. Получается, Вася не был мусульманином?

— Умом такое не понять, аршином нашим не измерить. И надо ль головы ломать? Тем более, чему-то верить... — веротерпимо порешили Грета и СБ.

Больше всего в тот день их волновал совсем другой вопрос: испарится ли, наконец, завтра утренний туман, который уже несколько дней подряд не позволял им отправиться в соседний эмират, Абу-Даби...