По эмирату Абу-Даби

Перед поездкой в Эмираты Грета, понимая бессмысленность своего предложения, всё же сделала попытку уговорить СБ захватить с собой права, но он стоял насмерть:

— У них, у бусурманов, за руль не сяду ни за что! И вообще, хочется уже просто полежать.

Как и следовало ожидать, лежание на пляже скоро надоело, дубайская начертательная геометрия с её опущенными перпендикулярами и пересекающимися плоскостями утомила — захотелось простора и разнообразия. И желанию этому вполне соответствовал самый большой эмират ОАЭ — Абу-Даби, превосходящий своей территорией все остальные эмираты вместе взятые.

Вариант с коллективной экскурсией даже не рассматривался — решено было ехать на такси: у входа в отель не иссякал поток «Лексусов», да и водители (в основном из Индии и Пакистана) английский язык худо-бедно понимали. Но поездка предполагалась на целый день, и хотелось вручить её судьбу и свои жизни не просто англоговорящему, но и адекватному таксисту, понимающему не только значения слов, но и смысл всего предложения.

Приятная девушка на reception попыталась было помочь:

— Я попробую найти одного водителя: он хоть и индус, но сообразительный, с двумя высшими образованиями.

Индус оказался недоступен — похоже, по причине диковинной сообразительности, он был нарасхват у туристов.

Автотрасса проходила по пустыне, которую вполне можно было бы назвать безжизненной, если бы изредка по обеим сторонам шоссе не виднелись загоны для верблюжьих стай, а сама дорога не была отгорожена от барханов сеткой — наверняка, чтобы дурной верблюд на дорогу не вышел.

Пожелание пассажиров отклониться от главной дороги и ненадолго заехать в пустыню — побродить по пескам — водитель по имени Омар не понял, вернее, понял по-своему: на одном из перекрёстков он развернулся налево, доехал до какой-то строительной площадки и, поинтересовавшись, нет ли у кого нужды отправиться в туалет, покинул машину.

Обалдевшим пассажирам не оставалось ничего, кроме как запечатлеть огороженные сеткой красные барханы.

Убедившись, что Омару нужно не просто формулировать свои пожелания, а доходчиво вдалбливать их в его пакистанскую голову, Грета и СБ весь оставшийся путь до Эль-Айна в два голоса твердили водителю, где именно они хотели бы остановиться в городе и что именно хотели бы там посмотреть. При этом ему была показана карта-схема, распечатанная из инета, где красным крестиком был помечен главный вход в Al Ain Oasis.

Водитель уставился на эту бумажку, долго молчал, повертел ею, будто компасом, во все стороны и радостно закивал:

— Йес-йес! Доставлю в лучшем виде, мистер!

Тут надо пояснить, что общался Омар исключительно с СБ, обходя взглядом недостойную его внимания очкастую субстанцию на заднем сидении и не вслушиваясь в то, что пыталась она вякать.

Грете же, то бишь субстанции, Омарово отношение к женщинам было до Бурдж Дубая. Но если бы она в начале пути поняла, отчего ей будет так лихо к концу дня, она, наплевав на все писаные и неписаные правила поведения, уселась бы рядом с этим женоненавистником и хотя бы половину маршрута проехала на переднем сидении.

А за бортом машины тем временем красные пески сменились оливковыми садами и пальмовыми рощами...

Эль-Айн  называют городом-садом, самым зелёным городом страны, так как построен он среди оазисов, буйно произросших тут благодаря щедрым залежам грунтовых вод. Вот у одного из этих оазисов, самого большого, там, где находится Palace Museum, — бывший дворец шейха Заида, правителя Абу-Даби, родившегося в этом городе, — и собирались остановиться пассажиры, о чём они не единожды сообщали Омару и в ответ на что неоднократно слышали его уверенное: "Йес-йес, мистер!"

Мелькнули слева по курсу круглые башни с государственным флагом ОАЭ — Омар ехал прямо. "Разворачивается, небось", — решила Грета. И зря решила: машина мчалась вперёд.

Слова «oasis» и «museum» крайне удивили Омара:

— Музей? Какой музей? Там, где башни? Ну, это далеко уже. Оазис? Там, где деревья растут? А где это? Не знаете? Тогда нужно спросить у кого-нибудь. Сейчас на автостанцию заедем, там туалет есть.

Удивившись, что его пассажиры не пожелали отправиться вместе с ним, Омар вышел из машины. Вернулся он вполне довольный:

— О’кей, мистер, я всё узнал, оазис совсем рядом.

Прямо по пыльной стройплощадке, по узкой раздолбанной дороге между невысокими заборами, мимо сидящих в позе внутриутробных младенцев аборигенов, замотанных в давно не стиранные тряпки, — в подозрительные дебри какие-то неслась вприпрыжку с кочки на кочку несчастная «Тойота».

— Всё, приехали, — сообщил Омар, уткнувшись в шлагбаум.

Это был, похоже, далеко не парадный въезд на территорию Оазиса, и уж никак не вход для туристов. Музеем, разумеется, тоже здесь не пахло. Но взглянуть на оазис — вернее, получить представление о масштабе этого природного заповедника — всё-таки можно было: из-за забора.

Терять время на поиски Palace Museum уже не стали и поехали дальше — в горы.

Эль-Айн, этот роскошный зелёный островок в красной пустыне, лежит у подножья самой высокой горы эмирата Абу-Даби — Джебель-Хафит,  о высоте которой почему-то до сих пор не договорились: в различных источниках встречаются цифры 1175, 1240 и 1300 метров.

На вершину горы проложена шикарная дорога — крутой извилистый серпантин — мимо окаменевших розовых волн, вздыбленных красных скал и бесформенных расщелин.

А со смотровых площадок открывается панорама песчаной долины — с туманным Эль-Айном вдалеке, с бескрайними зигзагами барханов и с небольшим озером у самого подножья горы.

Дорога поднимается всё выше и выше — и обрывается у вершины Джебель Хафит, на смотровой площадке, окружённой со всех сторон изгородью.

Это был выходной день, пятница, и по площадке с визгом носились маленькие дети, рядом с будто причёсанной граблями горой подростки играли в футбол, взрослые выстраивались у ограды на фоне природных красот и улыбались в объективы.

Сверху очень хорошо были видны излюбленные места отдыха тамошнего народонаселения, где по соседству расположены комплекс Green Mubazzarah  с горячими источниками и озеро с фонтаном в окружении пальм, цветов и клумб.

И на обратном пути, спустившись с горы, конечно, все машины поворачивают в этот парк.

Под пальмами, на ковре из зелёных травинок, каждая из которых обходится государству в бешеные доллары, непринуждённо валялись вряд ли даже граждане этого государства — и это произвело неизгладимое впечатление и вызвало из памяти незабываемое наше «По газонам не ходить!»

Под мостом у озера стаей роились крупные голодные рыбы, жадно хватающие кусочки хлеба, которые с весёлым смехом кидали им малыши, выглядывающие из-под чёрных мамкиных подолов.

Безмятежным спокойствием веяло от этих созерцательных, тихих, не орущих на своих детей женщин; влажной свежестью манила набережная кривоватого озера с фонтаном...

И снова — 160 километров сплошного песка по обеим сторонам дороги среди самой большой пустыни Аравийского полуострова, Rubal Khali  (Пустая четверть), — самой большой территории планеты, покрытой песками...

И дорогу эту — с широкой разделительной пальмовой полосой и красными холмами барханов по бокам — вполне можно было бы назвать необычайно красивой, будь она покороче раз в пять.

Пальмы сменились оливковыми деревьями, вместо раскидистых олив замельтешили за дорожным ограждением низкорослые молодые плантации — вот и всё разнообразие.

— Ну что ж мне, всю жизнь по этой пустыне мотаться?! — возопил, помнится, товарищ Сухов, бороздящий просторы братского Востока.

Не то медитацией, не то галлюцинацией — шла пó воду любезная Катерина Матвевна, заупокойным воем гундела торчащая из песка лысая голова Саида, чёрные коконы семенили по пустынной дороге, однообразной до снотворности...

Грета испуганно приподняла веки и покосилась на водителя — Омар яростно выпучивал глаза и пощипывал себя за щетину.

"Этого нам только не хватало!" — окончательно вспряла она ото сна и, дабы не оставлять водителя наедине с его видениями, затараторила, как Кина Тюнделяка, и замахала ручонками: ой, а что это там, впереди?

Впереди по практически пустому шоссе сиротливо ехала одна-единственная машина.

Грета сначала решила, что у неё, как у того сознательного бойца в песках Туркестана, сопровождающего "группу товарищей" в светлое будущее, случился глюк: участок дороги, по которому ехала та машина, был будто только что умыт ливнем — асфальт под машиной блестел. Причём догнать этот блестящий участок никак не получалось: он перемещался вместе с той машиной, отражая и рекламные щиты, и фонарные столбы.

А до Абу-Даби, административного центра самого большого эмирата и столицы ОАЭ, было ещё Аллах знает сколько километров...

Столица, разместившаяся на вытянутом острове, возникла внезапно — куполами и минаретами главной своей мечети, мечети шейха Заида, Sheikh Zayed Bin Sultan Al Nahyan Mosque.

О её масштабе, о средствах, вложенных в её строительство, о богатстве интерьеров в путеводителях написано столько восторженных слов, что не заехать и не взглянуть хотя бы снаружи на сей шедевр было бы неправильно.

И заехали — "с заднего кирильца", мимо экскаваторов и строительного мусора — прямиком к будке охранника, судя по всему, не ожидавшего такого сюжета и не готового к принятию решения.

"Влипли", — догадалась Грета.

— Стирай то, что успела снять, — посоветовал ей СБ.

Омар, вылезая из машины навстречу поражённому до глубины своей мусульманской души охраннику, размахивающему автоматическим оружием, произнёс:

— Здесь нельзя фотографировать.

Он о чём-то переговорил с возмущённым официальным лицом, после чего оба скрылись в будке.

Время в неизвестности всегда течёт медленно — Грета успела спокойно снять панораму мечети, и когда водитель с охранником вышли, наконец, из укрытия, а подошедший Омар важно произнёс "Снимать можно", она ответила:

— Да ладно уж, поехали дальше.

Дальше они поехали не просто так, а в сопровождении полицейской машины с мигалкой, — то ли выехавшей из укрытия на стройке, то ли специально прибывшей сюда из города, — которая вывезла их на большак и исчезла так же незаметно, как и появилась.

Абу-Даби  появился на свет ещё при матушке нашей Елизавете Петровне, в 1761 году, и быть бы «отцу газели» (а именно так переводится название города) к нынешним годам старой развалиной, не отыщи он в закромах своих богатейшие залежи чёрного золота.

И если продолжать ассоциации с человеческой породой, то Абу-Даби похож на элегантного господина средних лет, аристократа в тридесятом поколении, в отличие от Дубая — заносчивого провинциала, припозднившегося на старте из грязи в князи.

Здесь так же, как и в Дубае, не прекращается строительство — ломают старые дома-отели, строят новые; так же, как в Дубае, по широким улицам носятся автомашины и не спешит наступать на пятки друг другу городское население.

Но Абу-Даби оставляет впечатление живого организма: автомагистрали окружены пышными газонами, у двухэтажных вилл рядом с цветущими клумбами стоят на приколе моторные лодки, веером разлетаются струи фонтанов на аллеях, в пространстве между высотными жилыми домами устроены детские площадки — в общем, нормальный московский микрорайон Черёмушки, 3-я улица Строителей.

А на берегу города-острова расположен самый шикарный отель Абу-Даби — Emirates Palace Hotel.  Не заметить его невозможно — отель грандиозен: протяжённость розового, причудливой формы, фасада около километра, купол главного здания возвышается на высоту 60 метров. Всё это райское благолепие занимает немыслимое количество гектаров, и въезд во дворец помечен не абы какими воротами, а исключительно Триумфальной аркой.

В принципе, на территорию отеля разрешён допуск любопытствующих туристов, и мелькнувшая за окном машины мужская фигура, очевидно, протискивающая фотоаппарат сквозь решётку забора с целью запечатлеть восточный сераль, вызвала недоумение: что ему, лень, что ли, пройти до главного входа?!

— Язва ты, Грета, — вполне мог бы ей ответить тот страждущий. — В пятницу, в этот святой день для мусульман, отель для посещения закрыт.

— Ну и ладно, и не очень-то и хотелось, — ответила бы ему Грета.

Дальняя точка обзора оказалась совсем рядом — надо было всего лишь переехать по узкому перешейку в сторону очаровательной набережной Abu Dhabi Marina с фонарями, подстриженными деревьями и фонтанами. И тёмной громадой высился на другом берегу силуэт Эмиратского Дворца в ореоле закатного солнца...

Хотелось ещё заехать на центральную площадь города, Ittihad Square,  где в сквере на лужайках расставил местный Ркацители свои мраморные изваяния. Да и кофе бы выпить с какой-нибудь едой тоже бы не помешало.

Омар кивнул головой: "Йес, мистер!" — и понёсся по широкому проспекту Corniche, вдоль красивейшей набережной с сидящими на лавочках парочками, мимо небоскрёбов и мечетей.

Повернув направо, водитель сбавил скорость и остановился. Он снова крутил карту города и подносил её к глазам — только что не нюхал и на зуб не пробовал.

— Ittihad, Ittihad, — задумчиво бормотал Омар себе под нос.

— Нет, ну не ё-моё?! — произнесла Грета.

Интонация сказанной фразы, похоже, подействовала на шофёра магически: он достал мобильник, понажимал на кнопки и обратился к кому-то неведомому за консультацией, произнеся несколько раз то самое «Иттихад».

Площадь оказалась за углом.

Золотым огнём сияли зеркальные поверхности небоскрёбов на площади, янтарными призраками выглядывали минареты и купола мечетей между домами, игротекой в детском саду расстилался сквер с символическими мраморными скульптурами — кофейником, сосудом для благовоний, пушкой...

Люди (много людей!) индо-пакистанской и туристической наружности ходили по тротуарам, переходили улицы на перекрёстках, сидели на лавочках в сквере, дремали в тени под навесами у магазинов — наглухо закрытых.

Ладно магазины — ни одного открытого кафе в поле обозрения не было.

Не упасть в голодный обморок помешала путникам соображалка: на одном из домов они заметили огромную рекламу торговой марки Marks & Spencer и рысью поскакали к входу в торговый центр, одержимые одновременно надеждой и сомнением — у прозрачных дверей молла не наблюдалось ни единого человека.

Счастье — понятие относительное: магазин функционировал, рестораны пустовали. Необычайно вкусные блины с чем-то куриным внутри и огромная порция латтэ оставили самое приятное впечатление от столицы Арабских Эмиратов...

А потом была длинная нудная дорога назад.

Солнце уже угасало, когда машина неслась ну почти по Ленинскому проспекту в сторону аэропорта Внуково. Мелькали небольшие оригинальные дома под-абудабья, пучками колосились со всех сторон минареты мечетей, в вечерних сумерках еле угадывались контуры маленьких дач-новостроек и — непроглядная темень...

Покусывая губы, хлопоча лицом, выписывая пальцами рук кренделя, Грета только сейчас поняла, почему ей пришлось весь день вырываться из объятий Морфея — на заднем сидении, оказывается, укачивает. На заднем же сидении очень хороших машин укачивает просто в люлю.

Но самое неприятное в переездах на большие расстояния то, что эта монотонность усыпляет и сидящих впереди — уже на подъезде к Дубаю на одной из шести полос автострады две машины слились в таком страстном поцелуе, что Омар не только встрепенулся, но даже как бы подрос на несколько сантиметров.