У них ещё оставался целый день на Гран Канарии, самый длинный, — с барахтаньем в бурлящем бассейне SPA, с прощанием с дюнами и отползшим океаном, с долгим ожиданием волны на пирсе, чтобы бросить в неё монеты, с заоблачными закатами и невиданными здесь раньше подарочными, яркими звёздами...

И счастливая паразитка, всю жизнь мечтавшая о паразитическом образе жизни, ещё купалась в своей мечте, растягивая последние часы затянувшегося дня рождения, этих десяти дней счастья, которые подарил ей Ненаглядный и которые потрясли их обоих...

А потом, тёмной канарской ночью, они опять оказались в полном безлюдье: в зале ожидания аэропорта Лас Пальмас стояла сонная тишина, нарушаемая только безмятежным похрапыванием, доносившимся с соседней лавки, и редким звяканьем чашек о блюдца в небольшом кафе.

Кромешная тьма над океаном взорвалась россыпью огней над спящим Мадридом, — этим полустанком на дороге из канар в русы, — смешной безголовый поезд перевёз их в нужный терминал, где в безлюдных залах ожидания гулким эхом отлетали от архитектурных излишеств звуки шагов ранних транзитников.

Если бы у СБ было полцарства, Грета отдала бы его за крепкий кофе. Но отдавать то, чего не было, было некому — аэропорт Мадрида спал...